Глава 3.2. За что учёным обижаться на Бога?

Мне приходилось встречаться с научными сотрудниками в жизни, и не раз. И в студенчестве, и после. Во времена учёбы мои отношения с преподавателями всегда были зависимо-деловыми. Другими они и не могли быть на их территории. В учебных заведениях контакты на лекциях не особо возможны, только если задать вопрос после пары. Да минут десять – пятнадцать отводилось личному разговору на сдаче экзамена. А после получения оценки в зачётку, общение заканчивается. Либо ограничивается приветствием в коридоре при случайной встрече. Разглядеть, что скрывается за очками профессора, какие у него чувства и мысли, пока он смотрит и слушает мои сбивчивые ответы по экзаменационному билету, я никогда и не пыталась. И задавать вопросы о личном отношении экзаменатора к Богу, там было ну, совершенно, неуместно. И без того понятно, что наукой занимаются исключительно материалисты, а следовательно – атеисты. Я тоже номинально была атеисткой, хотя образование получала не для карьеры, а потому что мне было интересно учиться. Просто в стенах альма-матер дистанция в отношениях студента с преподавателями была огромной, и для меня практически непреодолимой.

Всё изменилось на выпускном вечере после получения диплома. Группа моих однокурсников в складчину заказала зал в ресторане, куда были приглашены и преподаватели, и уже бывшие студенты, ещё не привыкшие чувствовать себя дипломированными специалистами. Выпускники ещё смущались нового статуса, и преподавателей – которым пришлось по привычке и здесь брать власть в свои руки. Им, видимо, такое было не впервые, и вечер они начали с приглашения на танец вчерашних студенток. Меня пригласил на танец научный руководитель дипломного проекта. Танцуя мы разговорились, и полной неожиданностью был его уважительный интерес ко мне, как профессионала к профессионалу. Мы прежде и встречались-то, всего раза три. Один раз на консультации при назначении тем дипломной работы всей группе. Второй – когда я в каком-то НИИ забирала у него свою работу после рецензирования, а в третий – на защите, где он состоял в приёмной Госкомиссии, где мне надо было со знанием дела отвечать на все вопросы по проекту. От аспирантуры я решительно отказалась, танец закончился, и больше на просторах Родины судьба нас не сводила.

Но уже тогда изменилось моё мнение об учёных, как о рассеянных чудаках из другой стаи, зацикленных на научной работе. Стала понимать, что они не небожители, а обычные люди, и кроме науки, их, как и меня, волнуют вопросы, которые рано или поздно задаёт себе каждый человек. Например, в чём смысл нашей жизни, и для чего живём на Земле? И хотя представители этого слоя человечества у меня всегда вызывали уважение, но трепет перед их научными степенями, патентами, статусами и регалиями уже не мешал нормальному человеческому общению.

Мне тоже уже было чем гордиться в своей профессии практика гидростроителя. И пока шли активные работы на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, где прошла практически вся моя трудовая и частная жизнь, сюда часто приезжали в командировки остепенённые кандидаты и доктора наук, курировавшие строительство гигантской плотины. Приведёшь их на смотровую площадку, где с ажурного навесного мостика открывается вид на котлован, на очертания будущей плотины, Енисей, и дальние белые шапки гор, взглянешь на их восторженные лица, и без слов понятно, что у меня с ними по определению не может быть противоречий. Особенно, когда под ногами простирается наше общее гигантское детище – будущая гидростанция.

Обсуждать мировые научно-технические проблемы не приходилось, так как тогда они меня не сильно интересовали. А в личном общении это были незаносчивые, и лёгкие на контакты, интересные люди. Остроумные и вежливые, порядочные и откровенные, умеющие ценить красоту природы и нормальные человеческие отношения. Правда, здесь уже они, были в гостях у меня, поэтому дружеские связи устанавливались быстро, а искренний разговор по душам у таёжного костра, или в кресле канатной дороги на горнолыжной трассе, никого ни к чему не обязывал. Как это бывает между попутчиками в купе поезда дальнего следования, когда спать надоело, и лучше скоротать время пути в беседе с необычным собеседником. 

Поэтому замечание Бога о том, что Он не видит у меня уважения к людям, занимающиеся научной деятельностью, верное. Но только отчасти. Оно совершенно не относится к тем из них, кто мне лично знаком. А  критическое отношение вызывают те недочёты и искажения истины, которые, освежая в Интернете свои познания в естествознании, обнаруживаю сейчас в новых, непривычных, и порой слишком упрощённых формулировках старых и запомнившихся наизусть, законов физики, химии, биологии. Но, чтобы представить Богам Троицы анализ моего понимания сегодняшнего состояния науки, я постараюсь быть объективной. Тем более что Троицу интересуют не законы природы, которые им известны лучше меня, а то, почему самая прогрессивная часть человечества отрицает существование Бога.

Негласный закон бытия говорит, что настоящее закладывается в прошлом, а будущее в сегодняшнем дне. Герметический принцип причин и следствий уточняет эту формулировку тем, что следствие не может произойти раньше его причины. А опыт самодиагностики своего организма напоминает, что причина может быть и незначительной, но иметь веер следствий, каждое из которых в свою очередь, становится причиной, и со временем приобретает характер взрывной цепной реакции, приводящей к обрушению всей системы взаимосвязей в структуре любой сложности. И истоки атеизма, интересующие Бога, мне следует искать в прошлом, анализировать в настоящем, да попытаться спрогнозировать их возможные последствия в будущем. А у меня принцип: нельзя что-либо критиковать голословно, руководствуясь только своим субъективным мнением, и не предлагая вариантов изменения к лучшему.

 Приступим ...