Надо же! На секунду отвернулась, а мой ужин улетел!!! Буквально! Только огромные крылья и успела заметить! Могучий птах спикировал прямо на костёр, и подхватил лапами мою сардельку, нанизанную на рогульку из вербы. Рогулька метрах в пяти упала, а ужин – аукнулся! Ищи-свищи, теперь!.. У-у! Стервятник! Хоть и скопа-рыболов! Скопой за такое поведение язык не поворачивается называть!
Хорошо, что в стороне была. Такой большой хищный птиц запросто ученицей Бога мог поужинать! Во, какие крылья в размахе! Аж ветер по лицу!
Постой-ка! А я его знаю по прошлому году! У него на правом крыле одно маховое перо белое, и торчит вертикально вверх! Перезимовал, значит?! Ладно, прощаю! Ешь, на здоровье! Будем считать, что ужин я с другом разделила! Кому сыр и хлеб, а кому – сардельку! Завтра уже домой – мумией стать не успею…
Сколько там времени уже? Ещё полчаса до полуночи… И, какой-такой знак Учителя, я должна угадать в конце третьего дня ближе к полуночи? Если распознаю, тогда – дембель! Не замечу – последствия неизвестны, но лёгкой жизни не будет точно.
Украденный ужин – знак? Или он, наоборот, контрольный выстрел в голову – споткнёшься на ровном месте или нет?..
Споткнулась, ведь!
Да-а!.. Разговорчивая, ты наша Пятница! Не иначе, как сидеть тебе, Татьяна Вячеславовна, ещё четыре дня на даче… Кто обещал Учителю никаких диалогов?! Зачем было вслед дикой птице мысли посылать: «Прощаю! Ужин с другом разделила…»?
Как это, ну и что, что мысленно? Мозги включи! Сказано со всеми молчать, значит, со всеми! И с птицами, и с мышками, и с Богом тоже! Не случайно зов к Учителю все три дня был под запретом! Пока Сам не позовёт к маятнику. Даже утреннюю и вечернюю молитвы отменил…
А ты?! Как теперь оправдываться, а? На Его доверие уже и не надейся…
Ты ещё с мышкой поговори – тоже пришла поужинать! Сидит на веранде, умывается, поглядывает искоса: «Поделишься со мной последней корочкой хлеба, или пожадничаешь?»
И не боится же, ничего!
А вот, возьму и поделюсь! Всё отдам, и хлеб, и сыр… Покрошу только помельче… Мне тут всё равно на один укус – только желудок дразнить, а ей два дня сытой быть. Ешь, Мышонок!
А если ещё четыре дня испытание продлится? Хлеб-то последний!
Ничего, похудею слегка. Кажется, в шкафу манная крупа с прошлого года осталась. Лепёшку можно в котелке пожарить. Или кашу сварить. Три картошки есть, чеснок взошёл, любисток можно пощипать. Ягоды клубники краснеют. Зато сахар и чай в достатке – не пропаду… И сгущёнки немного на донышке – живём!
Может, это всё же, знак был, а? Знаки у Бога всегда разные, заранее предугадать – нечего и пытаться.
Постоянны только серебряные колокольчики, когда поле жечес со мной. Если я сама с собой – их почти не слышно, стоит рассердиться на что-то, вообще пропадают… Вместе с полем… Когда Ангелы со мной – лёгкий шелест доносится… Когда Учитель появляется – шелест плавно переливчатым становится, мелодию какую-то напоминает... А дальше – зависит от Его настроения – если радуется, даже голос флейты слышится. Сердится – шум или звонкие резкие щелчки… Нет, щелчки чаще об опасности предупреждают… Это наверное, Он досадует, что я предупреждения не сразу замечаю...
Мои мысли Учителю и сейчас открыты, если уже слушает, значит, любое намерение сразу известно. Да я, ведь, резкая – подумала и тут же сделала, часто и не советуясь даже. С одной стороны Он радуется, что умею самостоятельные нестандартные решения принимать, а с другой – думать наперёд учит. А с этим у меня частенько проколы бывают. Имею только земные понятия и стереотипы. Что там, в тонких мирах, творится после моих недо-думок – мне не видно, а за это ответ Учителю держать. И я бы сердилась, на Его месте… И как Он меня ещё терпит?.. Не гонит, и то ладно…
В полночь должно всё разъясниться, а пока надо подождать… Поставлю-ка, своё поле пошире, чем мой дачный участок… Вредно не будет – от чужих защита, своим только в помощь…
Сейчас, по-моему, только Ангелы на посту. И то не близко – по контуру трёх участков в радиусе. Попробовать до них полем дотянуться? Заодно и бдительность проверю. Я им, между прочим, поручала извещать, когда Учитель появится. Давно, правда, до испытаний ещё… Может, Бог Аттам отменил моё веление? Наверное… Что-то не отвечают, как обычно. Значит, заняты, и мне надо быть настороже! Но там, где они стоят, наши поля, соприкасаясь, создают зарницы. Пять за спиной насчитала и пять впереди… Все на месте!
Моё дело точно соблюдать то, что Учитель сказал делать, или не делать. Просто, сейчас хочется узнать поскорей, закончено испытание или нет? Учитель сказал, что когда увижу знак от Него – испытанию конец. Если знаком было посягательство скопы на мой ужин, то оно уже закончилось, и тогда я ничего не нарушила. Мысленные фразы были после. Интересно, меня должны предупредить, если я не выдержала испытания? Или автоматом срок продляется?
Знак – это всегда что-то необычное. Но этого птаха я по прошлому году запомнила за то, что он вот так же украл кусок сала со стола! Повадки у него такие, хоть и рыболов! Необычным было только то, что с кострища не побоялся сардельку стыбрить. Может, она ему пахла вкусно, а голод – не тётка?
Если рассуждать логически, то о том, что срок продлён, предупреждать необязательно. Тогда до утра просто никакого знака не будет. А мне останется только продолжать обет молчания. Есть же правило караульной службы в армии: не покидать поста, даже если тебя не сменили. Значит, остаётся только наблюдать. Внимательно наблюдать. Будет знак – хорошо. Не будет до утра – продолжать жить, как и жила все эти трое суток. Другого пути нет. Не имею права позвать Учителя и спросить. Можно только поле своей защиты держать. Ну-ка, ещё раз посмотрю – уменьшилось оно или нет? Нормально, как я и поставила! Значит, всё спокойно… Было – спокойно!.. Только что обстановка поменялась.
Ангелы расположились подковой. Пятеро с севера и трое с запада. А где остальные? А! Двое отступают с юга. Почему? Да, сопровождают! Это хозяин собаки возвращается. Уже по гравийке шаги слышны. Отойду пока на веранду, пусть пройдут.
Долго они гуляли, далеко уходили… Странно мужик руки держит, словно к груди что-то прижимает… Щеночка несёт… Так, они – втроём! Собака-мама, и хозяин со щенком на руках!
Понятно! Кутёнок маленький, и возможно ещё слепой, а без дитяти мамку на прогулку не уговорить! Ей наверняка по грядкам бегать запрещают, вот и выгуливают специально. По-моему, ни одна самая сообразительная собака не может понять разницы между засеянной грядкой и протоптанной дорожкой. Никаким окриком не удержать. А может, они всё понимают, да босым лапам по грядкам приятней бегать? Мягче? И, Бог с ними, с запретами?
Прошли… Ангелы их провожать не стали. У моей калитки остановились. Их не видно, только чувствую, как моё поле от них отражается и слегка деформируется.
Надо от костра отвернуться, а то через закрытые веки пламя бликует… Я пока способна видеть поле только с закрытыми глазами. Тогда земное зрение не отвлекается на ненужные подробности.
Уф-ф! Как они синхронно! Я полем на что-то наткнулась, вспышка получилась, как от сварки, и в костре головёшка стрельнула! Вспышка необычная, яркая… Как будто в непреодолимую преграду лбом! Чужие? Нет, тогда голова болеть начинает. Наверное, Ангелам подмогу прислали, или смену караула. Вот, всё спокойно опять. Цвет поля ровный и устойчивый.
Может, это был знак? Но будильник в телефоне ещё молчит. Он на ноль часов установлен. Значит, не время. Учитель обычно точен до секунд…
Сколько там? Без трёх минут… Незаметно полчаса пролетело. На востоке небо уже чернеет, а на западе ещё подсвечено. И только-только Венера блеснула. А вон и Сириус…
Мне сейчас важно не заснуть. Дождаться полуночи, и ещё часа полтора посидеть у костра – для контроля. Если ничего не произойдёт, значит надо морально готовиться к продолжению испытания.
Хотя, какой уж тут сон! Мысли всякие вертятся, словно в салочки играют. Только и успевай их через сито цедить – эти дозволены, а те – безжалостно метлой гони. И всё равно вьются вокруг, как комарики, что на огонь костра налетели, да каждый на меня спикировать норовит.
Тетрадь кончается – это самое неприятное. Семь листиков осталось… Не было привычки на черновиках бумагу экономить. Ничего, потренирую мыслительный аппарат на лаконизме. Надо было сразу мелко писать и записывать только ключевые слова мысли, чтобы после дома расшифровать…
Комары – всерьёз кусаются! Достали! И поле жечес не помогает… Придётся их бузиной пугнуть. Сделаю-ка, дымовушку. Ветка свежая, задымилась прямо в глаза. Получилась – то, что надо! Улетели! Пока закат над горами догорает, лучше у огня посижу. В доме уже совсем темно, а огарок свечи теперь надолго растягивать придётся. Много потратила прошлой ночью – засиделась, стих писала.
Помнится, Виктор хотел делать ловчие пояса от мурашей на стволах яблонь, и привёз немного отработанного масла от двигателя машины. Бутылка с тёмной жидкостью в коридоре стоит. Можно попробовать, горючее оно или нет. Если горит, то из консервной банки лампадку сделаю. Кусочек тряпки на фитиль всегда найдётся. Но это, если уж совсем припечёт. Копоти от такого светильника будет больше, чем света.
Вечера – летние, их можно у костра проводить. От него и свет, и тепло, и чай на травах в котелке. Без еды обойтись можно, а без чая – никак.
Да… Знала бы, что буду испытывать дефицит в бумаге, взяла бы запасную общую тетрадь… Почитаю пока, чего я тут понаписала… Много записей по диагностике – это с Ангелами в первый день… Лечила у себя пробой от тёмных, и среди Ангелов было трое раненых. Поле никак общими усилиями удержать не могли. Они сказали, что туча нечисти налетела. И трудно было маятник держать. Топор соскользнул, когда я лучину на растопку строгала, и по указательному пальцу на правой руке лезвием прошёлся. Порез глубокий получился, даже концентрированным йодом долго кровотечение не могла остановить. Подорожник помог. Между прочим, повязку надо бы сменить, а то она от земляных работ из белой превратилась в какую-то грязно-серую… Зато аптечку не зря брала, пригодилась… Но сейчас темно в доме её искать, утром поменяю бинт…
Не знаю, может, от Учителя выговор получу, но другого пути я тогда не нашла, кроме как применить военную хитрость. Энергетический удар ведь был такой силы, что всем телом содрогнулась… Потому и топор соскользнул… Даже огурцам в теплице от чужой ненависти крепко досталось – листики повяли и белыми пятнами, как от ожога, взялись. Может то, что я сделала и считается обманом, но кто сказал, что надо себе во вред говорить правду лгунам и врагам? Зато, потом нас никто не тревожил. Курорт, да и только! И Ангелы теперь здоровы, и меня только краешком вскользь успело задеть. Замах топором делала большой, могла и без пальца остаться. Тогда пришлось бы скорую вызывать, и нарушить обет.
Небогато, оказывается, у меня умных мыслей за три дня лечения от болтливости! И то – скорее тезисы на память, чем проза… Учитель может огорчиться, что время потратила впустую.
Ну, извиняйте! На земле тоже надо было поработать, летний день год кормит. И в домике требовалось срочно порядок навести, окна и полы помыть, чтобы жить можно было. Итак крутилась, как муравей… Записывать попутные мысли получалось только в перерывы для отдыха, да по ночам.
И как это Лев Толстой «Войну и мир» чернилами написал? У меня бы терпения не хватило десять раз править и переписывать такой огромный текст… На клавиатуре и редактировать легче, и текст быстрей набирать. Вот и Астафьев, как Толстой, от руки писал книги, и презирал тех, кто тексты стряпал на машинке, не говоря уж о компьютерах.
Но мой Виктор никогда бы не начал писать прозу, если бы у нас комп в дому не появился. Не хватило бы ему терпения на переделки текста. И мне не хватает.
Я не романист, а поэт, причём, не очень-то усердный. Мне пятнадцать строчек написать – уже много! Лучше семь… Ну, на крайняк, четырнадцать. Но чтобы там ни слова, ни даже запятой, было не сдвинуть. Для меня и это – подвиг. А попробуй-ка, перепиши от руки десять – пятнадцать вариантов романа!
Новый стих получился длинноватым. Но «воды» тут нет – как мне запомнился сон, так и записан… Осталось придумать ему название. А, так и назову:
Странный сон
Вчера приснился странный сон.
Сижу одна в огромном зале.
Как будто бы сдаю экзамен,
и будет мир тогда спасён.
...Струятся светом занавески
в каком-то неизвестном ритме.
И хороводом ходят рифмы,
легко ложась в напев чудесный.
И, кажется, что благозвучны
склонения и падежи...
А лист белёхоньким лежит –
куда-то делась авторучка…
Пока напева не забыла,
макну в чернильницу перо...
Дабы запомнить наперёд,
что в ней вода, а не чернила!
Я заостряю карандаш,
но безнадёжно сломан грифель…
Тем временем, сбежали рифмы,
и множится число пропаж.
И белый лист, как время, тает...
Уже и не вместить строки...
И рыщут всюду сквозняки,
нещадно мусор выдувая.
И улетает лист бумажный –
оставив маленький клочок.
Его нельзя на пустячок,
а надо мне – о самом важном.
Да, только места – на три слова.
Уже – на два… Нет, на одно…
Да карандаш уплыл в окно,
меняя форму на подкову…
Тут подвернулся уголёк –
Он крошится и руки мажет,
Что в принципе уже неважно.
Всем жизням подводя итог,
углём я начертала – БОГ
На белом – первозданной сажей.
Стихи, честно говоря, наяву пришли. Весь вчерашний день вынашивала, и всю прошлую ночь переписывала и уточняла ритмику строф… Потому, что сон всплывал в памяти постепенно и по частям. Кстати, надо будет спросить Учителя, что означали эти события во сне – действительно экзамен? Во снах часто реальности тонкого мира мозг земными шаблонами подменяет. Особенно, когда не может подобрать слово или образ для неизвестного, и подсовывает земные стереотипы, да весьма приблизительные аналогии.
Ну-ка, ещё раз перечитаю… Закрыв глаза и наизусть … Легче будет сопоставить совпадают ли воспоминания со словами…
