18 февраля 2012 года.
– Ещё нужно Нам от тебя ответ на вопрос. Отчего ты, желая Нам быть ясная, не можешь не врать другим людям? – спросил Учитель вечером.
– Ты про звонок по телефону с прежней работы? – вспомнила я дневное происшествие.
– Почему ты, имея нужный им чертёж, сказала, что его у тебя нет? – огорчённо показал маятник.
– Не хотела ссориться с бывшим сослуживцем, – не придавая большого значения этой теме, послала я мысль.
– Из-за чего могла быть ссора? – продолжал спрашивать маятник.
– Долго объяснять. Я давно на пенсии, и ничего им не должна, – попробовала закончить разговор на неприятную тему.
– Детка, ты объясни Нам, а то у тебя будет двойная карма за ложь, – попросил Учитель.
– За один случай сразу – двойная? – горя негодованием спросила я.
– Да. Мы же простили тебе все грехи за ложь в прошлом. А ты делать новую ложь. За это наказание вдвое, – совсем не сердито объяснил маятник.
И я поняла, что сегодня покаяние будет без предварительной подготовки. Хотя по свежим следам я за эту ложь сразу покаялась, объясниться всё же придётся. Не хочу потерять доверие Учителя.
– Было несколько причин. Первая та, что обратившийся ко мне человек, никогда не был мне начальником, и не он оплачивал мою работу. И тот чертёж – не его интеллектуальная собственность. Она также уже и не моя – мне за неё заплатили.
Да, у меня есть копии всех чертежей, которые я делала на работе перед пенсией. Храню их как образец, если снова появится инженерная работа. Но отдавать их не имею права. Подлинники файлов, уходя на пенсию, я оставила в рабочем компьютере своему непосредственному работодателю. Спрашиваемый чертёж принадлежит ему, а не Московской фирме, из которой сегодня звонили. Вмешиваться в их финансовые отношения с моим бывшим директором, я не имею права – нарушение деловой этики.
Меня отправили на пенсию. А через полгода снова пригласили сделать ещё очень срочный и нужный проект. Уговор с прежним начальником был устный. Я не числилась в его служащих, но из уважения чертежи сделала и без письменного договора. Монтаж конструкций по ним выполнили сразу, а заплатить забыли обе организации. И своя, и московская фирма – объект-то общий.
Три года прошло. Я им долг простила. Сегодняшний звонок был из серии: – «Дайте воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде».
Прежний чертёж потребовался, как аналог для выполнения проекта другого заказа. Не желаю больше с ними сотрудничать и выручать снова – не хочу. Вступать в перепалку сочла неуместным. Напоминать о прежнем долге, да ещё и по мобильному телефону, к тому же с человеком, который по своей должности не может мне помочь – тоже. Потому и солгала.
Но я же сразу исправила свой грех! Уже через пять минут позвонила моему собеседнику и сказала, где и у кого хранится подлинник. Вскоре был звонок уже от моего бывшего начальника. Ему тоже я дала подробные пояснения, как называется и в каком каталоге хранится нужный чертёж.
Ещё сразу отследила свою ложь, и принесла Тебе покаяние. Ты меня не простил? – огорчилась я.
– Мы тут же простили. Ведь ты же, исправила свою ошибку. Но у ты ещё был вопрос Нам?
– Даже два. Сначала я спросила Тебя: имею ли право отказать в помощи тому, кто нарушил Закон Воздаяния, и не заплатил мне за работу, сделанную три года назад. Ты ответил, что такое право у меня есть.
А теперь есть второй вопрос. Если мне пообещают вернуть долг за согласие снова сотрудничать, не согрешу ли я вновь, отказав человеку в возможности исправиться?
– У ты нет греха. У него было три года, он не вспомнил. За это время запись в книге Кармы стала – уже не вычеркнешь. А почему ты своему начальнику не сказала, что простила ему долг?
– Разговор был короткий. Он спросил, где найти чертёж, я рассказала, он попрощался. А надо было?
– Нужно ему знать, что ты простила.
– Не сочла это уместным. Это было бы похоже на выколачивание долга. Не хотела его упрекать, и этот довод держала в запасе для категорического отказа. Я непреклонно решила больше с ним не работать. Уговоров не было, и он больше не позвонил.
– Ты напоминала ему про долг?
Когда Учитель задаёт вопрос с подвохом, маятник всегда делает странное движение, словно собирается с силами для решительных действий.
– Нет. Ни разу. Он мне и нашей семье много хорошего делал раньше. Мою книгу стихов спонсировал, дал Виктору кредит на покупку машины. Я считала, если ему трудно, не надо напоминать. Сам вспомнит и отдаст. Он не вспомнил, а я простила.
Ответила Учителю, тщательно подбирая слова, чтобы не прорвалась забытая обида. Хоть тогда и было обидно, а сейчас свобода дороже.
– Ему не станем карму записывать. Ты ему тоже была должна, – удовлетворённо показал маятник.
– А мне? – поинтересовалась я для полной ясности, – и, не почувствовав Его поля, послала Учителю жечес голубой спиралью.
– Ты Нам смеёшься? – видимо не понял этого жечеса Учитель.
– Не смеюсь. За то, что я ему должна, Ты записал мне карму за ложь по телефону? Жаль. Ведь, я и покаялась, и исправила ошибку, и всё Тебе объяснила, – пояснила своё любопытство.
– Ты сразу Нам покаяние, Мы не имеем тут грех, – успокоил Он.
– А, сколько времени нужно, чтобы не был нарушен Закон Воздаяния? – выдала я следующий вопрос, пользуясь удобным случаем.
– Лучше отдавать при первой возможности или в точно обозначенное время, – сухо ответил Он.
– Но бывают разные обстоятельства, иногда срок трудно соблюсти, – настаивала я на подробностях.
– Тогда Нам нужно делать молитву на новый срок, – снова суховато пришёл ответ.
– Что, если человек, не сделал такую молитву, а долг отдал, но позже? Насколько можно сделать позже, чтобы вычеркнуть из книги Кармы? – я хотела полной ясности.
– Наш совет тогда ему: лечить свою память.
Похоже, рассердился, и я сменила направление разговора.
– Мне всё равно стыдно. И суток не прошло, как радовалась, что карма чиста, а уже солгала. Даже не осознавала в тот момент, что это была вынужденная ложь.
– Почему? Что вынуждало тебя лгать?
– Я сразу предупредила собеседника, что нахожусь на пенсии и уже не работаю. Он об этом и сам знал, но был настойчив – иначе не звонил бы на домашний телефон. И тогда пришлось солгать, отстаивая интересы директора, у которого уже давно не работаю. Но говорить об этом собеседнику сочла не тактичным.
– А потом он позвонил директору?
– Да, скорей всего. Директор звонил мне, и искал этот чертёж для него.
– Тогда ему карму писать не будем.
– Пусть, я и не имела права отдавать того, что мне не принадлежит, но своевременно не нашла такого объяснения звонившему, поэтому я сознаю свою вину. Не желала завязнуть в разговоре, поддаться на уговоры. И получилось, что такая ложь ещё коварней обмана с какой-то целью. Такую маленькую неправду и за ложь на земле не считают, а потом все эти мелкие грешки оборачиваются тяжёлой кармой! Отец, я нарушила Твою защиту своей ложью? – мысли нахлынули все разом, но не было в них уже ничего, кроме искреннего раскаяния.
– Ещё десять минут, и Я бы её снял. Но ты быстро осознала грех. У ты не было намерение быть зло кому-нибудь. Это можно отнести к дипломатия, – обрадовался маятник, и появилось поле Учителя.
– Благодарю, постараюсь впредь быть аккуратнее. Но, извини, я не могу железно обещать Тебе, что больше никогда не солгу людям. Бывают ситуации, когда провоцируют на ложь. И сказать правду невозможно, и промолчать не получается. И нужные слова не найти, чтобы избежать ловушки. Я каялась уже Тебе за такие случаи, – полетела мысль.
Мысль – не воробей, улетела – не вернёшь, подумала я, морщась от излишней искренности себе во вред.
– Ну а Мне, ты не желаешь обещать: не лгать Нам? – чутко отреагировал маятник.
– Не желаю, – развеселилась я, увидев в вопросе повод для розыгрыша.
– У-у… ты что-то скрываешь от Нам? – легко купился Он.
– Учитель, я не собираюсь отменять своё решение, и все мои мысли по-прежнему Тебе открыты всегда. Это мой страховой полис ото лжи Тебе. Зачем ещё клятвы? – делая невинное выражение лица, спросила я.
– А ты Нас там разыграла! Мы уже видим: ты Нам быть ясная! Но Есмь Я, без шутки, желаю сказать: Нам ты мечта – умеешь найти сложные вопросы в самом простом! – весело закачался маятник, закончив фразу почти деловито.
– Это Тебе просто, а мне нужно понимание в деталях, да и другим тоже. В современной жизни от людей требуется быстрота реакций, и на самосозерцание времени не хватает. Мелочи и суета – оружие Сатаны. Незаметно можно стать марионеткой в недобрых руках. Если знать, как себя вести и где ловушка – её можно избежать. Одна надежда на Тебя – проведёшь по лабиринтам, в самые трудные моменты через опасность пронесёшь на руках. Но для этого самой надо быть Тебе ясной, чтобы не отвернул Лик Свой из-за случайной ошибки, которой по невнимательности могу не придать значения, – уже без улыбки объяснила я.
– Я вижу, что на Земле и самые честные не могут обойтись безо лжи. Почему? Ты можешь объяснить Триединому? – задал Он следующий вопрос.
– Ложь возможна по единственной причине – если достоверно солгать, то редко кто (кроме Бога) способен уличить лгуна! – с иронией подумала я.
– А почему нельзя уличить?
Тоже разыгрывает, или, в самом деле, не понимает?
– Мы же не умеем слышать чужие мысли, и приходится верить на слово, – ну, не ожидала, что Богу такие простые вещи нужно объяснять.
– Ты просила умение слышать Наши мысли – желала Нас уличить?
Ага, теперь Он меня разыгрывает.
– Хороший вопрос, Отец! – засмеялась я.
– А чему ты смеёшься? – удивился Он.
На сей раз маятник мне не потребовался! Даже интонацию наигранного удивления поняла!
– Тому, что без маятника услышала последний Твой вопрос! – ответила, сдерживая смех.
– Разве это смешно? – наигранное удивление стало ещё чётче.
– И следующий вопрос я услышала без диаграммы! Смеюсь потому, что не для уличения Ты сейчас дал мне это умение! – перешла на серьёзный тон.
– А для чего?
Сдерживая смех, Он старался показать, что не сдаётся, и принял пикировку.
– Новое умение слышать Твои мысли – полезно нам обоим. Так работа будет идти быстрее. Ты уже Мастер шутки! – улыбнулась я.
– Да? Ты и смех тоже услышала?
А разочарование-то у Него, наигранное!
– Что Ты смеёшься, поняла по интонации, по порядку слов в предложении. Мысль уличить Бога во лжи мне в голову не приходила, хорошо, что подсказал! – стараясь сдержать смех, ответила в Его тоне.
– Детка, Я шутку оценил! Умение слышать Мои мысли тебе полезно для нашей работы. А ещё для чего?
В интонации просматривалась улыбка, но я её не поддержала.
– В шуточном разговоре делать просьбу на слушание Тобой моих мыслей, не считаю уместным. Не хочу, чтобы Ты воспринял её несерьёзной. И от раздражения я ещё не избавилась... Оно крепко во мне сидит, – печально подумала я.
– А желаешь ты слышать мысли людей? – перешёл на серьёзный тон Учитель.
– Это полезное умение, но пока я не хочу слышать мысли других людей.
Мой отказ Его, видимо, удивил. Следующий вопрос был озадаченным.
– Почему?
– У нас с Тобой диалог на равных: я доверила Тебе все мои мысли, как Учителю, Ты тоже дал умение слышать Твои мысли. И я, и Ты – мы желаем быть взаимно услышаны. Это честное равенство.
Другое дело, если я буду слышать, о чём думают мои близкие или знакомые, а свои мысли от них скрою. Это не честно и не правильно. К тому же, такое умение мне будет приносить одни огорчения и ссоры с окружающими. Если покажу, что их мысли мне слышны, то они испугаются, и будут обходить меня за версту! Если скрою от них своё умение, то самой придётся лгать и зарабатывать тройную карму – никуда не денешься. И пока у всех людей на Земле не откроется дар телепатии, мне он тоже не нужен. Один одетый – приводит в смущение всех раздетых в бане! – напоследок пошутила я.
– Тогда Мы одет, а все голые? У-у.. И как это ты желаешь слышать Нас, если тоже голая? – полушутя спросил Он.
– Приходится, ведь, раздеваться в кабинете врача. Если Ты не будешь слышать моих мыслей, я никогда не избавлюсь от тех недостатков, которые мне мешают быть Тебе другом. Стыдиться надо дурных мыслей, а не того, что Ты их у меня слышишь! – сама не знаю, откуда взялась эта мысль.
– Эй, детка! Ну, ты Мне подарок! Десять слов – и уже честь Мне твоя зрелость! Смелость настоящую Мы вижу у тебя! А какую пользу себе ты видишь от этого ещё?
Без маятника разговор пошёл быстрей и интересней.
– Наконец-то научусь ответственности, не только за сказанное и сделанное, а и за мысли тоже! Из-за моих мыслей дважды в жизни были похожие случаи. Оба раза обучала катанию на горных лыжах своих подруг. Показала первые шаги, объяснила принцип действия и дала задание сделать упражнение. Они стали делать, а я наблюдала. И в первый, и во второй раз – только подумала, что правильно делают, и хорошо получается, как тут же происходило падение с травмой. Одна подружка растянула связки, а другая провела в гипсе два месяца. Обе к горным лыжам больше не прикоснулись. С тех пор, никогда не оцениваю катание едущего лыжника, только после остановки, и по его просьбе. Боюсь нанести вред. Но контролировать свои мысли так и не научилась, хотя очень хочу.
– Ты колдовала на них?
Опять настороженные нотки?
– Если думать с похвалой – колдовство, то лучше вообще не думать ничего, – обиделась я.
– Вспомни, кто был рядом с тобой. Не было ли там ведьм?
В интонации была озабоченность, а не подозрительность.
– Помню. Оба раза – мать подружки моей дочери... Не верится… Посмотри в моих воспоминаниях… действительно, она? – ошеломлённо послала мысль я.
– Причина их травмы не от мысли у ты быть. Твою мысль испортили колдуны, и тебя же обвинили в колдовстве. Если бы ты сама не рассказала, и не послать Нам мыслеформа воспоминания, Мы бы продолжал думать, что ты Мне врёшь!
Мыслеволна от Бога была с извинительной ноткой.
– Никогда бы не догадалась принести Тебе за это покаяние! Я же не чувствовала вины… Одно дело, когда не осознаешь стыда за совершенный грех – значит, совесть спит. Иное – когда за хорошие мысли или дела, получаешь вместо благодарности – наказание.
Сделав паузу, и не услышав ответа, я продолжила.
– Вот бы научиться узнавать записи своих кармических долгов в Каузальном Теле! И тогда можно зряче отрабатывать свою карму. А то получается, что осознанные прегрешения, за которые каялась, только макушка айсберга. Самая опасная часть не видна, а я о ней даже не подозреваю! Горжусь чистотой помыслов и не чувствую вины за грехи, что клеветниками прицеплены тайно. Так, ведь, можно впасть в другую крайность – каяться огульно за всё сразу, не осознавая конкретного прегрешения. За то, что родился человеком на Земле. Что, кстати, мы и делаем, молясь по каноническому шаблону и принимая на себя чужую вину. И этим унижаем Тебя – нашего Создателя и Отца. Разве Тебе приятно было бы слышать, что Твои дети самые порочные существа в Космосе? – задала я парадоксальный вопрос.
– Это Нам оскорбление! – Он явно возмущён.
– Прости, Отец! Я вовсе не желаю Тебя оскорбить! И категорически против такого подхода. Обвинения должны быть известны обвиняемому, тогда у него будет возможность оправдаться, искупить и отработать свои ошибки! А мы, не зная за собой чужой вины, ничего в своё оправдание не можем сказать! – извинилась я.
– У Нас, Бога, есть вопрос к тебе, чела. Ты умеешь убивать людей колдовством?
Вопрос был намеренно сдержанный, и за ним мне показалось исполнение судебной процедуры. Типа предоставления последнего слова обвиняемому. И я ответила, как на суде, честно и без эмоций.
– Мой ответ Тебе, Бог: я не умею убивать ни людей, ни теплокровных животных. Ни колдовством, ни физическим действием. Если я кого и убивала в своей жизни, то только насекомых вампиров – комаров, слепней и мух, когда от них покоя нет. И рыбу приходилось чистить полуживую. Чтобы не мучилась, ударяла по голове. Я ведь, рыбачка, а рыба одно время была в нашей семье единственный источник белка.
– Сейчас ты у Нас прощения просишь. Ты что, приняла обвинение в колдовстве?
Уточняющий вопрос Он тоже задал официальным тоном судьи.
– Я прошу прощения за несогласие с существующим на Земле порядком. Он установлен Великим Законом, и протест неуместен, как и обида! Все испытания посылаются Тобой для самосовершенствования чела. Если на них обижаться, значит, мне рано быть Тебе ученицей.
А с обвинением в колдовстве согласиться не могу! И предъявить доказательств в невиновности – тоже. Нет такого учреждения на Земле, где мне выдали бы на это справку! Уповаю на милосердие Твоё! – с жаром закончила я свою мысленную речь.
– О! Мне, детка, ты уже умней, чем Я ждал, ответила! Мы теперь будем смотреть твою карму с целью: есть ли там чужие грехи, с виной переложенной тебе. Не удивляйся, если будем спрашивать такое, что ты будешь слёзы, – опять вернулись ласковые интонации Отца и Учителя.
Из сказанного я поняла, что испытания ещё впереди. Но Учитель, услышал и уточнил.
– Не испытания, а проверка: сколько у тебя чужой кармы? Сколько лет назад был тот случай на лыжах?
Тон вопроса означал, что Он и так знает, но желает обратить моё внимание на давность.
– В прошлом веке! Лет восемнадцать назад. Дочь ещё в школе училась. Я от родительского комитета с её спортивной секцией жила все каникулы на горнолыжной базе. Кормила их, следила: за порядком в домике, за режимом сна и отдыха. Ну, и покататься на лыжах успевала.
– И они тебе и сейчас подруги?
От этого наводящего вопроса мне стало жутковато.
– Да, хорошие знакомые. Дружили наши дети – дружили и мы. Дети выросли, разъехались. Мы встречаемся реже, но всё равно, как друзья. Ты намекаешь, что это могло быть не один раз?
Моя вера в подруг таяла, как снежинка на ладони. Если бы кто-то другой сказал, я бы яростно спорила. А с Богом не поспоришь.
– И Мы не мыслили такого, но видим факты. Желаем убрать несправедливость, и найти истинных виновников.
Что-то я не почувствовала бодрости в интонации Учителя.
– И что мне теперь делать при встрече? Как себя вести?
Спрашиваю, и думаю, что в лицо им сказать об этом не смогу – сумасшедшей объявят, сплетни пойдут. Посёлок небольшой – все друг друга знают.
– А ты пока не показывай виду, – посоветовал Учитель, – Мы Сам примем меры.
– Может, я в прошлых жизнях им была должна? Тогда помоги узнать, чем обидела и когда, а?
Трудно терять веру в друзей. Легче на себя вину взять, – подумала я.
– А Нам ты тогда станешь лжец, себя оболгавший.
Услышал, и тут же ответил на мою попутную мысль Бог.
– А что Ты посоветуешь? Получается, что и в том, и в другом случае честность самоубийственна.
– Жить честно – быть с Богом, лгать – служить Сатане, – пришёл последний ответ.
Больше мыслей Учителя я не услышала, а маятник на мои вопросы отвечал кручением, редким в последнее время. Оно в дни первого знакомства с диаграммой означало: «Не хочу говорить».
