…Этот сон из разряда необычных. Запомнился в мелких деталях и не отпускает меня уже второй день. Записываю, чтобы лучше осознать, что же действительно произошло со мной в ту ночь. Впечатление такое, что всё происходившее было реальностью, но в каком-то другом измерении. Может, когда-нибудь покажу запись Учителю, если сама не разберусь в символике этого сновидения.
--------------------------
КОММЕНТАРИЙ БОГА
БОГ АТТАМ: – Уже сейчас ждём обещанное!
--------------------------
…Вижу себя на вершине холма. Склоны травянистые, с торчащими из травы обломками гранита. Пейзаж напоминает английские ландшафты, хотя в Англии я никогда не бывала. Уж больно травка низенькая и зелёная. Не то, что наши сибирские травостои – в мой рост! Внизу, за спиной синяя гладь воды – то ли озеро, то ли море. Противоположного берега не видно, и больше похоже на море. Отсюда интуитивное сходство с Англией. Впереди, у подножия холма, ровная зелёная площадка, над которой жёлтым прямоугольником возвышается подиум. На нем аппаратура, динамики, баннеры… Пёстрыми разноцветными пятнами перемещаются люди и на сцене, и по зелёной траве. Взлетают, и падают большие мячи, слышны детские крики и смех. Это там, внизу. Здесь, на холме, тихо и я одна.
На мне рюкзачок, а в руках посох. Какое-то неодолимое желание уйти, пока меня не заметили, словно я здесь по ошибке. Поворачиваюсь спиной к оживлённому празднику, делаю несколько шагов, и замечаю, что к посоху привязана тонкая, как леска нить. Нить пружинит, изгибает посох вправо, как удилище спиннинга. Начало лески где-то там, на поляне, в пёстрой толпе людей. Я пробую смотать катушку, она не поддаётся. Откуда-то твёрдая уверенность, что на конце лески большой золотистый крючок-тройник, похожий на якорь, только большой, размером с ладонь. Похожими тройниками, но поменьше, в наших краях ловят крупную щуку. Я боюсь поранить им кого-то там, на поляне. Ослабляю леску, а она падает к ногам так, как бывает, если потеряешь снасть на зацепе. Сматываю леску на катушку – конец её без крючка, словно срезан. Снимаю катушку со спиннинга, укладываю в рюкзак.
Снова альпеншток в руках, но уйти не успела. Гурьбой налетела нарядная толпа детей, руководимая старшим – молодым мужчиной, внешне лет на десять старше своих подопечных. Мне сначала показалось, что это их отец. Но приглядевшись, решила, что это учитель – все дети подростки среднего школьного возраста, а он слишком молод, иметь такую ораву своих. Когда учитель приблизился ко мне, детвора, как по команде, с безучастным видом стала глядеть по сторонам и притихла, соблюдая этикет. Разговариваем жестами, как в пантомиме. Старший куда-то приглашает меня. Хотя слов не слышу, но и без них понимаю, что речь идёт о концерте, который вот-вот начнётся, а с этого холма лучше видно сцену. И дети тут никому не помешают, если не будут шумно себя вести. И учитель выразительно обвёл взглядом притихших подростков.
Рассаживаемся тут же, на траве. Сцена становится близкой, смотрю на неё, словно из ложи в театре – сверху вниз. Учитель сидит от меня слева, справа его дети. Откуда-то появляется в руках тарелка с едой. Я ем. Чем-то угощение напоминает сваренные в меду ананасы. Необычайно вкусно! Намереваюсь спросить учителя, что это за фрукты, но отвлекаюсь на сценическое действо.
Там громко и торжественно объявляют, видимо, очень знаменитую рок-группу. Музыкантов не много – барабаны, виолончель, саксофон, электрогитара, ещё что-то. Из динамиков раздаётся музыка, у микрофона дуэт – парень и девушка. Но произошла какая-то заминка с микрофоном, и музыка умолкает.
Парень идёт к динамику что-то там поправляет. С достоинством поправляет, не торопясь. На голове у него густая копна красновато-бронзовых вьющихся волос. Кожа рук покрыта золотистым загаром. Ладно скроенный джинсовый костюм сидит на фигуре, как влитой.
Девушка одета в костюм байкера – кожанка с блестящими застёжками и ремнями, и стильные брюки в обтяжку, заправленные в сапожки. Она ему под стать – стройная, гибкая, быстрая в движениях. На её голове голубой шлем, из-под которого выбиваются русые локоны. Приглядевшись, я поняла – шлем символизирует нашу планету. Просматривались знакомые очертания материков – Евразии, Африки, Австралии в приоткрывающихся окнах облаков. Только… облака были живые, и постоянно перемещались! Сами собой, без всяких проекционных и лазерных сценических трюков!
Какое-то движение в районе моей тарелки вернуло меня в зрительный зал под открытым небом. Тарелка почти пуста – на ней только маленький кусочек хлеба, и смущённо-испуганный взгляд соседа-учителя. Я делаю вид, что еда меня не интересует, и предлагающим жестом сдвигаю тарелку в его сторону. Он благодарно кивнул. Тем временем его подопечные встали, оглянулись на учителя, и пошли к сцене. От их группы отделился самый младший и, размахивая свёрнутым в трубочку листом бумаги, подбежал к нам, сунул в руки учителя послание и убежал догонять товарищей. Я подумала, что у них тоже выступление, и учитель им нужен, а я его задерживаю.
На сцене снова ожили динамики, зазвучали музыка и песня. Слова на непонятном языке, а взгляд солиста неотступно направлен на меня, словно, поёт он только мне. Девушка в голубом шлеме в ритме музыки выглядывает у него из-за плеча – то справа, то слева. И тоже, словно смотрит мне в душу. Тут я вспоминаю, что никогда не интересовалась роком, и мне давно пора уходить.
И ушла. По-английски, не прощаясь.
Спустившись с холма, вышла к маленькой деревянной плотине, перегородившей русло ручья. Замшелые бревна в зелёной тине, маленький пруд, окружённый густыми зарослями терновника, кишит рыбой. Огромные сазаны выпрыгивают из воды, а один упал к носкам моих пыльных ботинок. Я подняла бьющуюся рыбу, отнесла к воде и бросила в пруд, решив: «Живи! Там тебе будет лучше!»
Потом подумала, что этой рыбы хватило бы на уху для учителя и его класса. А, ладно! Котелка всё равно нет.
Тем временем бездорожье сменилось просёлочной дорогой. В первом же доме на окраине деревеньки, мне были рады.
Обычный деревенский дом – палисадник с цветами, колодец с водой, грядки с овощами вдоль тропинки, деревянное резное крылечко, на двери занавеска от мух. Типичное жильё сельского интеллигента или учителя.
Есть я не хотела, а мысль о голодном учителе на холме и его детях, наверняка тоже не перекормленных деликатесами, создавала у меня ощущение временности этого пристанища. Хорошо бы попросить у хозяев что-нибудь съестное и отнести им пищу. Была какая-то уверенность, что они ждут меня там, на холме…
Женщина, в домашнем халате и переднике, отдалённо похожая на мою мать, словно зная мои намерения, привела на кухню, показала плиту, посуду, продукты. Сказала, что рада помочь. И позволила, вернее, распорядилась – брать в кладовке всё, что мне нужно.
В горнице тесновато от вещей и людей. Рюкзачок я заношу с собой на кухню. Хозяйка ушла, и тут никто не мешает мне заниматься своим делом. Двери в доме только обозначены дверными косяками, полотнищ нет, словно в этом жилище никто ни от кого не держит секретов. И, в отличие от недавнего разговора жестами с молодым учителем на концерте, тут я понимаю всё, что говорят при мне. Даже отвечаю на вопросы. Я уже шинковала овощи для салата, когда у хозяев за открытой дверью возникло бурное обсуждение поведения соседской девочки, которую надо спасти от гнева родителей, особенно от отца, скорого на ремень.
– Я пойду к ним сама, – сказала хозяйка, уже одетая в строгий костюм деловой бизнес-леди. И взяв потёртый кожаный портфель моды 60-х годов прошлого века, сошла с крыльца.
– Да, – сказал ей вслед хозяин, – девочка не виновата. Ты, мать, будь с ними помягче!
Наверное, я правильно угадала, что попала в дом сельского учителя. В этом доме все дети деревни были своими. Дом опустел, а через прозрачную занавеску в сад, было видно, как сидя на траве под яблоней, хозяин-учитель ведёт урок перед сидящими полукругом учениками.
Салат был готов. Не было подходящей посуды, чтобы отнести. Не сложишь же его россыпью в рюкзак. Когда тара нашлась, оказалось, что складывать туда нечего – старая женщина, наверное, мать хозяйки, доедала его ложкой. Посмотрев на меня синими глазами из-под седых бровей, она сказала:
– Как давно в нашем доме не готовили этот салат! Удивительно вкусно! Ты новая ученица? Останешься у нас, вечный странник?
Метафора о страннике меня несколько озадачила и чем-то не понравилась. Но она так по-детски облизала ложку, что я сразу простила ей неудачное сравнение с бездомным бродягой. По лицу её бродила непонятная улыбка, словно она помнит, как держала меня на коленях, когда я была малюткой. Я промолчала в ответ и решила не обращать внимания на неуклюжесть первой фразы. А похвала салату была приятна, и то, что он съеден – не огорчило. Наоборот, словно, накормив эту бабушку, я насытила всех голодных мира, и освободилась от какого-то долга.
О чём у нас с ней был разговор дальше, я не помню. Но в сознании мелькнул образ странного общежития, где я буду теперь жить. Точнее, какой-то полутёмной пустующей длинной комнаты без окон, похожей на казарму. Там вдоль обеих стен стояли двухэтажные деревянные нары, аккуратно застеленные серыми суконными одеялами с такими же серыми подушками, торчащими одним ухом вверх. Мне к спартанским условиям не привыкать, и в чужом монастыре гости не диктуют своих условий. Образ мелькнул, но я не заходила в это помещение, а по-прежнему оставалась в светлой кухне сельского дома, с цветами, заглядывающими в окно.
За разговором с бабулей, я искала рукам работу: мыла посуду, мела пол, вытирала пыль. Оглянулась, а собеседницы уже нет, и разговариваю я сама с собой. Умолкла, и продолжала думать о том, почему мне тут уютно, как в родительском доме. Не оттого ли, что увидела на стене в горнице рамку с фотографиями семейного архива, какие привыкла видеть с детства? И стирая с неё пыль, зацепилась глазом за старинную групповую фотографию.
Там, в центре композиции, рядом с учителем и учительницей, в которых я узнала лица радушных хозяев, в окружении мальчиков и девочек в школьной форме, стояла я – девочка-подросток со смешными хвостиками волос, перетянутыми резинками. Только на мне был необычный дорожный плащ, а у ног солдатский вещмешок, словно, фотограф снял сцену прощания… На миг я почувствовала себя там, в том далёком времени, и сердце охватило радостное чувство возвращения домой. Лица детей не выражали печали от расставания, но были торжественны, словно каждый из них мечтал о таких же проводах. Лица взрослых на снимке были молодыми, а взгляд учителя странным образом напомнил мне об учителе на холме. Родственники, наверное, а может быть – сын, подумалось мне.
За спиной раздался голос, и он был удивительно ласковым и знакомым. Учитель, высокий, как и на фото, смотрел на меня здесь с такой же улыбкой, как и там. И, указывая рукой на групповую фотографию на стене, сказал:
– Тебе в нашем доме всегда есть место, если вернёшься…
Вернёшься? Это слово словно прогрохотало в ушах, и завертело мои мысли совершенно в другую сторону. Чтобы вернуться, надо уйти, значит, пора прощаться. Жаль, я полюбила и этот дом, и всех живущих в нём…
Тут моё лицо на снимке ожило и сказало за меня:
– Только вы чаще стирайте с меня пыль.
Потом по стеклу в рамке поплыли блики, изображение расплылось и рассыпалось. И всё, к чему бы я ни прикоснулась, стало ломаться и приходить в негодность.
– Тебе пора, – сказал учитель.
Снова стало многолюдно. Кто-то подал мне котомку и альпеншток. Прощаний и объятий не было. Просто всё исчезло, как только я взяла их в руки.
…И снова дорога. Теперь за рулём автомобиля по горным серпантинам и подвесным мостам над бездной. На крутых поворотах что-то оглушительно гремело под кузовом, и меня швыряло по салону из стороны в сторону. Дорога была такой непредсказуемой, что мыслей о конечной цели путешествия вообще не было – только бы не перевернуться. А скорость была уже приличной, в лобовом стекле стремительно мелькали то голубое небо, что говорило, что дорога идёт на подъём, то какие-то кусты, то бурые сухие стебли травы, когда я слишком приближалась к обрывистой кромке. Не менее опасным оказался подъём на какой-то подвесной дороге, и жутко было взглянуть по сторонам. Наконец перевал преодолён, и подъём перешёл в более пологий спуск. А вскоре закончилась и дорога, уткнувшись в берег большой реки. Бросив автомобиль, и не позаботившись о его парковке, опережая какого-то мужчину слева, я первой впрыгнула в утлую деревянную лодку паромщика в чёрном непромокаемом плаще рыбака. Он поднял склонённую голову, а под капюшоном… не было лица. Головы и шеи – тоже. Вместо всего этого на меня смотрела чёрная подкладка плаща!.. Я не глядя выскочила обратно на деревянные подмости допотопной пристани, и чуть не сбила с ног мужчину, которому прежде перебежала дорогу. Да только, не мне с моим ростом тягаться с этим здоровяком! От столкновения из глаз брызнули искры, и я почувствовала, что лечу в полную темноту. И напряглась, ожидая жёсткого приземления на береговую гальку.
Полёт закончился тем, что я… лежу горизонтально на чем-то мягком и плоском. Сквозь закрытые веки в глазах тревожно мелькают зелёные сполохи, как мигающий сигнал светофора. Тихо, если не считать дождя, что барабанит по подоконнику… И ничего не болит, только правая сторона тела занемела и теперь отходит, покалывая кожу острыми иголочками…
...................
Открываю глаза – за окном темно… Значит, ночь… Где я?.. Дома, слава Богу!… В своей комнате, на своей кровати… Откуда эти зелёные вспышки? Понятно! Мигают зелёными цифрами электрочасы, показывая 02:30. Бзик у них такой – после непланового отключения электричества сходить с ума. Видимо, опять где-то на подстанции вышибло фазу от близкого разряда молнии ночной грозы. Всего-то час успела поспать, а сколько событий… Где это меня носило? Чувство реальности сна так и не отпустило, и с трудом узнаю свою комнату. Этот сон, он – вещий? Или… зловещий? С чего бы! В доме сельского учителя мне было очень хорошо. И на холме никто меня не обижал… Просто у меня там была какая-то цель… А какая, не помню…
…Обычно, снится хоть одно знакомое земное лицо, а тут никого не узнала. Но сон такой чёткий в деталях, что бытовым его никак не назовёшь. Да и не снятся мне бытовые сны с тех пор, как сделала молитву на осветление кармы во время сна. Правда, нечасто оставалась память о них. Но те, что запоминались, снились в особо напряжённые периоды моего ученичества. Когда требовалось осознание ошибок, или какое-то нестандартное решение застарелой проблемы.
То, что это знаки Божии – не вызывает сомнения. Оборванная леска-связь… Два разных учителя… С холма я ушла по собственному желанию, в доме рядом с плотиной остаться не могла, хотя и хотела… Вечный странник, сказала эта бабушка…
В шутку так назвала, или всерьёз?
Да, уж! Трудно назвать розыгрышем всё последующее за этим разговором. И то, как всё в доме начало рушиться от моих прикосновений, и этот экстремальный путь к реке Стикс, где каждого смертного неустанно ждёт паромщик…
Вспомнила, Харон – его зовут… А у меня за щекой не оказалось пятака для оплаты переправы… Не ожидала, что в очереди к Харону не уступят дорогу даме.
А может наоборот? Этот мужчина хотел загнать меня обратно? Почему за спиной стоял? Страж, не дающий малодушной жертве вернуться? Кто его знает, какие там порядки, но возвращаться, чтобы проверить, что-то не хочется… Если страж, тогда почему я проснулась дома? От удара? Непонятно. А всё же, куда я всё время спешила уйти? Неужели к Харону? Зачем? Здесь, на земле я здорова, и умирать не собираюсь. Планов на ближнюю и дальнюю перспективу – выше крыши. Зачем мне было нужно так спешить в лодку?
А что означала обрезанная, словно ножом леска на холме? Хвостик её был совершенно не деформирован, как бывает при обрыве на «мёртвом» зацепе. Куда я направлялась, смотав её на рыболовную катушку? Почему дала себя уговорить смотреть концерт? Что символизирует пустая тарелка? Может, зацепка в том, что эти события произошли позже оборванной нити? А вдруг, меня все ещё ждут на холме, а я тут? Загадка на загадке! Подсесть к маятнику и спросить у Учителя? Включу свет, домашних всполошу. Завтра спрошу... Кстати, завтра надо уплатить квартплату… Не стоит задалживаться, мало ли что…
Размышляя так, я снова посмотрела на время и решила, что до утра далеко и можно поспать ещё. Отвернулась от мигающих часов, и тут же углубилась в череду новых приключений.
(конец записи)
Обсуждение сна с Учителем
-------------------------------
Т: – Это было записано на следующий день, Аттам. Объясни, пожалуйста, я случайно очутилась на холме, и попала на праздник? Недисциплинированные мысли меня туда занесли?
БОГ АТТАМ: – Нет, детка! Ты там была званая гостья.
Т: – Отчего тогда я была одета, как на альпинистское восхождение? В гости так не одеваются. Не знала, что меня пригласили? Или заглянула на зов мимоходом?
БОГ АТТАМ: – И ты уже сама ответила на этот вопрос!
Т: – Значит, мимоходом. А куда я направлялась?
БОГ АТТАМ: – Мы увидел ты направляться по зову в опасное место, и тогда зови тебя к Нам. Заодно перехватил опасный зов и обрезал его связь с ты.
Т: – Значит, леска и была связью со мной из опасного места? Она была с якорем?
БОГ АТТАМ: – Ну, да! Кто туда попадает к Мы уже не возвращается. Якорь его держит до погибели.
Т: – Не то ли это место, откуда я свою маму вынесла на руках?
БОГ АТТАМ: – Да. Но Мы ещё не знал, что ты умеешь оттуда выйти невредимая. После узнал, и очень удивился.
Т: – Когда я видела сон про Харона, тоже ещё не знала за собой такой способности. Не могу вспомнить, какая мотивация уводила меня от обоих учителей во сне? По логике, раз была одета по-походному – с альпенштоком и рюкзаком, то готовилась к опасности, а не визитам в гости. Уже не раз с тех пор анализировала свои чувства там, и всё равно не понимаю логики собственных действий. Первая загадка в том, что осталась смотреть концерт, хотя собиралась уходить. Не хотела обидеть? Уже не спешила? Или не желала, чтобы кто-то увидел, как ухожу, и не остановил? Тогда получается, что у меня была тайна. И я так надёжно её спрятала, что и год спустя сама вспомнить не могу!
БОГ АТТАМ: – Детка, нет. Ты осталась на концерт из уважения к Нам. А связь уже была обрезана, и у тебя не стало повод торопиться.
Т: – Допустим, но на том празднике я явно была не в своей тарелке. Все нарядные, а я в походных всепогодных ботинках, в мешковатых брюках и в видавшей виды линялой брезентовой штормовке. Когда-то у меня был такой походный костюм, но уже давным-давно сносился, и теперь я ношу в горы яркую, современную, лёгкую и практичную одежду, заметную издали. В ней по нынешней моде не стыдно и на праздник заглянуть. Из каких сундуков памяти выплыл этот старомодный наряд? И потом, почему даже приветливая встреча на холме, не сбила меня с намерения уйти? Причём так, чтобы не искали.
БОГ АТТАМ: – Да, это Нам тоже странно. Мы с ты глаз не сводил, а ты растаяла в миг, и где искать непонятно. Или тебе Наше угощение не по вкусу быть? Не стала есть, оставила на тарелка…
Т: – Так, этот молодой учитель – был Ты? Бог Аттам?
БОГ АТТАМ: – Нет, Мы вместе с Наш Сын готовить праздник. Он там ты встретить. И очень расстроиться, когда ты исчезла.
Т: – Иисус? Почему расстроился? Я чего-то важного не дождалась? У меня была назначенная встреча с Ним? Или урок?
БОГ АТТАМ: – Не урок, а твоя инициация на статус Нашего референта. Это же не удалось сделать сразу после заключения договора между нами. Мы порадовать ты желал, праздник устроил, а ты…
Т: – Значит, если б я осталась, то не попала бы на берег Стикса? Меня туда за своенравие Ты направил? Быстро у Бога меняются настроения…
БОГ АТТАМ: – Детка, нет!.. Мы понял, что ты стеснительная и из скромности уйди. И нашёл быстро. Ты с холма ещё не спустилась. А направить – да, в дом Наш, мимо запруда дорогу повёл, и когда ты в ограда зайти, успокоился, что ты быть у Нас в безопасности и под приглядом.
Т: – Меня там душевно приняли, спасибо!
БОГ АТТАМ: – А чему оттуда тоже ушла?
Т: – Сначала всё было нормально. И занятие мне нашлось – салат приготовила, дом прибрала… А потом под моими руками всё ломаться и рушиться стало… Не захотела оставить хозяев в разорённом жилище… Поняла, что нет мне там места, и пора уходить.
БОГ АТТАМ: – И всегда ты так уходишь, как неприкаянная – без дома и без родины?
Т: – Не сказала бы… Все переезды в моей земной жизни не были спонтанными, и бежать от кого-то не приходилось. Но чувство бездомности часто меня посещало и пугало. И во снах нередко чувствую себя всем чужой.
БОГ: – Потому часто уходишь не прощаясь?
Т: – Да, бывает, что и не прощаясь. Как только чувствую себя лишней, стараюсь исчезнуть с глаз долой. Мне в уединении тоже хорошо – можно без суеты поразмышлять о чём-то, рукоделием заняться или стихи сочинять.
БОГ: – А сейчас у тебя есть желание куда-нибудь переехать?
Т: – Нет. Мне нравится тут, где живу. Красивее места не встречала, душе здесь уютно. Хоть и не здесь родилась, а считаю Сибирь своей родиной, люблю её.
БОГ АТТАМ: – Значит, Мать Сущего не собирается пока никуда уходить! Вечный Странник – Нам Мать Сущего! Ты чувствовать во сне протест, когда такой статус тебе дать во сне?
Т: – Не было протеста. Там я вроде внутренне согласилась с такой формулировкой, хоть и промолчала. Потому и ушла вскоре.
БОГ АТТАМ: – А чему сейчас не желаешь этот статус признать?
Т: – Страшно бомжом оказаться – без дома и Родины.
БОГ АТТАМ: – Бомж что, для ты самый низкий статус? Не человек даже?
Т: – Почему же? Человек… Только почти полностью потерявший себя. Это страшнее всего. Я их жалею. А чем поможешь? Им часто кроме денег на водку ничего и не надо, а это только приближает болезни и смерть…
БОГ АТТАМ: – У ты искажённое понимание статуса странника. Нам этот статус даже выше, чем Мы Сам.
Т: – Прости, я не желала Тебя обидеть! Считаю, что бомжи свободолюбивые дети Твои, нужные может даже больше, чем мы – благополучные, и дорожащие своим рабством у накопленного имущества… Кстати, в давние времена на Руси странниками называли калик перехожих, юродивых, и паломников к святым местам. Просто в нынешнее время прежде уважительное слово приобрело негативное значение…
БОГ АТТАМ: – Неизменное уважение к ним и у Нам, детка. И у тебя Мы наблюдаем в характере смелость и дух странников, хоть ты и называешь себя альпинистом по жизни.
Т: – В альпинизме немного иной смысл смелости, замешанной на преодолении себя, чувстве товарищества в команде, когда своей жизнью отвечаешь за жизнь того, кто идёт с тобой в одной связке наперекор опасностям. Да и по святым местам альпинисты не большие ходоки – их взгляд притягивают вершины, скальные сбросы и, в большинстве своём, безлюдные места, где не ступала нога человека.
БОГ АТТАМ: – А чему тебе тогда дома не сидится, женщина? В одиночка по тайге ходишь? Да и там ты не зверя боишься встретить, а больше людей опасаешься?
Т: – Звери честнее, а от человека никогда не знаешь чего ожидать… И потом, мне и наедине с самой собой никогда скучно не бывает, а захочется поговорить – Бог всегда рядом. Даже мышек с тропы прогонит, чтобы они меня не напугали! :-))))!!!
БОГ АТТАМ: – Ты всегда смеёшься, когда намёком правда желаешь сказать?! Мы тоже делаем тебе намёк смехом! Готовься к испытаниям, Странник! Нам честь бущ вернуть тебе этот статус!
Т: – Ты намекаешь, что Вечный Странник – это я? Я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить. Ты спроси меня во сне. Моё земное сознание не помнит своих космических статусов.
БОГ АТТАМ: – И спрошу. Уже тебе во сне Сам вопросы буду задавать!
Т: – Смеёшься? Маятник прыгает в руке!
БОГ АТТАМ: – Нам железно видать, что у ты нет скуки наедине с собой. Удивительно, как от тебя мысли потоками тогда к Нам идут! На земле умеешь рождать мысли, а во снах, в тонком мире Мы от тебя их почти и не слышим. Словно, ты их умеешь от всех прятать!
Т: – Специально – не прячу. Никогда у меня во сне такого намерения не возникало. Со мной в тонком мире никто не разговаривает. Когда я спрашиваю, пожимают плечами и отворачиваются. Иногда мне там задают вопросы, а от моих ответов скучнеют и уходят. Вот и брожу, как неприкаянная. Только наблюдаю, да ещё боюсь заблудиться. Но в Твоём сельском доме со мной разговаривали добросердечно. Я понимала вопросы, отвечала и участвовала в диалогах. А кто был тот сельский учитель? Ты? И почему сказал, что мне пора уходить?
БОГ АТТАМ: – И нет вовсе! Мы удержать желал ты до возвращения Сына. Делать праздник по-семейному для такая скромница.
Т: – Но я от Тебя услышала, что мне пора, и приняла в руки рюкзак и посох. Правда, глаза у Тебя были печальными, несмотря на улыбку. Может, и не хотел меня гнать, а я решила, что если хоть на секунду задержусь, то всё на глазах порушится. И началось-то всё с того, что намереваясь влажной тряпкой стереть пыль с фотографии, открыла кран с водой. Он при мысли о воде непонятно откуда взялся, и сразу фотография ожила, а затем с неё мутными разводами стало стекать изображение. Я испугалась, хотела всё поправить, а сделала только хуже.
На обратном пути я даже у запруды не остановилась, обошла заводь стороной, за высокими кустами терновника. А потом провал в памяти. И уже я сижу за рулём в автомобиле, а на меня мчится колея полевой дороги среди высокой травы по бортам…
БОГ АТТАМ: – Детка, Мы понял, что ты находиться у запруды, мысль послал: «Нельзя к воде!». Сам собирался догнать, материализовал для ты авто… мобиль, и не ожидал, что осмелишься его завести. Нам доля секунды не хватило быть тоже там, как ты в нём умчаться! Догнал только у переправы, когда Харон доложил, что ты желаешь в Аид.
Т: – В Аид? Не было у меня такого желания, и мысли не было. Я одного и боялась, что машина заглохнет над бездной, и свалится в неё. И автомобилем не я управляла, а он сам – что хотел, то и делал, как необъезженный жеребец! Я только за руль держалась. Он сам завёлся, и дорогу выбирал. И остановился почти на урезе воды. Как только мужчину не сбил, сама удивляюсь!
БОГ АТТАМ: – Детка, Нам остановить его – детские игрушки. Он же мыслью управляется!
Т: – Ты хочешь сказать, что это я его мыслью разогнала до такой скорости? И направление дала? Неправда! Дорога и местность мне были совершенно незнакомые. А имя Харона и название реки, я вспомнила только проснувшись! Не было у меня мысли о смерти, а тем более об Аиде! Выжить, изо всех сил хотела – только так!
БОГ АТТАМ: – А что тогда тебя туда привело? Не Нашей мыслью управлялся мобиль! Он и зова Нашего не слышал, и увидеть его Нам долго не удавалось. Связь с твоими мыслями снова оборви кто-то.
Т: – Я не делала отказа Богу слышать мои мысли! Ни разу с тех пор, как доверила их Тебе! И потом, Ты же сказал, что Сам впихнул меня в этот… мобиль? Разве это не Твоя умная машина была?
БОГ АТТАМ: – Машина у Нас называется меж пространственный личный космический корабль Бога. И Мы Сам тебя туда посадил. Задержался на миг, распоряжение давать оставшимся. А ты дверь захлопни, и уже след простыл!
Т: – Я?!. Угнала чужой космический корабль?!. Бог, Ты здоров, а?
БОГ АТТАМ: – Мы всегда здоров, в отличие от ты! Вспоминай, что ты удумай там, внутри!
Т: – Не… помню… Сидела в левом кресле, правое было свободно… Искала ремень безопасности… Он на привычном месте слева оказался, как у меня в Ладе. Пристегнулась… Смотрю, а дорога уже на меня мчится! Я в ужасе за руль схватилась… Вспомнила, что фары не включила, как днём положено по новым правилам, а где включается свет не знаю – какую-то клавишу нажала – спидометр появился, стрелка красная качается, а цифры как-то не по-нашему написаны, и не разберёшь, что они означают! И ни педали газа, ни сцепления под ногами нет! И рычага, где передачи переключать не вижу! Я там сидела, как блондинка из анекдота, только что глаза не закрывала!
БОГ АТТАМ: – Ты Нам сама убоялась, да, детка?
Т: – Ну, сначала только. Потом, смотрю – устойчиво идёт, руля слушается… Подумала, что когда-нибудь бензин должен закончиться, и она остановится. Какая мне разница стала, куда ехать, лишь бы топливо поскорей спалить, да не воткнуться в препятствие. По грунтовой дороге она шла плавно, как по хорошему шоссе, а рывки начались в воздухе.
Сначала увидев, что в лобовом стекле только небо, я подумала, что дорога на какой-то холм взбирается. Только было странное ощущение качания салона – не вперёд-назад, а вправо-влево, как в гондоле канатной дороги. Я немного на сиденье корпусом поелозила, и убедилась, что колеса с почвой не соприкасаются. Тут какой-то стук и рывок получился, как на горнолыжке у канатного кресла, стартующего с приводной станции, и машина просела вниз, сантиметров на десять. Удивилась, что не заметила посадочной площадки и строений приводной станции. Тут только и увидела впереди ряд высоких ферм-опор и пару направляющих желобов, по которым уже вовсю двигалась машина.
Всегда побаиваюсь заезжать на смотровую яму, и отдаю ключи специалистам из ремонтной службы. А тут два бесконечных узких желоба, в которые каким-то чудом вписались колёса. Внизу видны скалы и такие крутые сбросы, что смотреть страшно, да и отвлекаться нельзя – стоит чуть-чуть отвести взгляд от этой воздушной колеи, как гондолу жёстко и очень неприятно начинает кидать вправо-влево. В первый раз это произошло на опоре по стыку троллей, второй – посередине пролёта. Тогда я и уловила, что причиной этому стал мой взгляд в сторону. И пока механизм карабкался вверх по двум ниткам желобов, не отрывала глаз от них, боясь, что где-нибудь потеряю инерцию движения, и это хлипкое равновесие закончится катастрофой.
В таком напряжении я находилась долго, и только поторапливала движок, которого в салоне, кстати, совсем не было слышно. Мысль, что в таком месте может закончиться топливо, совсем задвинула в дальний угол сознания. Это был бы конец всему, а я, как никогда раньше, хотела жить. Наконец, череда опор, похожих на наши четвероногие металлоконструкции ЛЭП-500, закончилась на перегибе горного кряжа. Направляющие для колёс плавно перешли в пандус из металлического просечного листа.
И, ура! Опять началась грунтовка. Почва скалистая, но это куда лучше, чем в песке увязнуть, или водные преграды преодолевать. Только подумала о воде, как увидела широкую голубую гладь внизу. Дальний берег был виден в обе стороны узенькой полоской, поэтому решила, что впереди река. А дорога спускалась к ней напрямую, не петляя на серпантинах, и моё транспортное средство разогналось сильней, чем выдерживали мои нервы. Рефлекторно, по автоматической привычке водителя с десятилетним стажем, правой ногой изо всех сил упёрлась в пол. И с ужасом поняла, что педали тормоза тоже нет! Тогда вспомнила горнолыжный опыт, и попробовала гасить скорость поворотами – змейкой. Это помогло, и к берегу я выехала почти в управляемом режиме. Но тут дорога уже упиралась в песчаную прибойную полосу, словно продолжалась и по дну реки.
Нырять в воду вместе с машиной нельзя, там препятствие. У берега рыбак в лодке сидит. Как остановить эту заразу, и не допустить купания в реке, я так и не придумала. Оставался один выход – заложить вираж, затормозить правым бортом о воду, и выпасть из левой открытой дверцы на песок. Надо только это сделать, не доезжая до рыбака, удившего рыбу с воды. В лодке я разглядела два сиденья, словно одно для пассажира. И надеялась с его помощью переправиться на другой берег. Откуда я знала, что оттуда не возвращаются?
Вираж я заложила чуть раньше, чем было нужно, но это было самой удачной моей ошибкой. Бережок, задернованный травкой, там, где я наметила выехать к воде, оказался подмыт со стороны реки, и узкую полоску песчаного пляжа я увидела, подъезжая к бровке. Она была ниже меня на метр, не меньше. Еле успела вывернуть руль влево до упора. И тут краем глаза замечаю красный автомобиль, который остановился поперёк моей траектории поворота. А из него навстречу, и как показалось, прямо под мои колеса, выскочил мужчина. Я и подумать ничего не успела, как моё транспортное средство неожиданно плавно остановилось, а движок заглох. Погасли все приборы на панели управления, отстегнулся ремень безопасности, и распахнулась дверь. Ближе был рыбак, и я ринулась к нему договариваться о переправе на тот берег. Боялась, что меня опередят. В лодке только два посадочных места, а река широка. Жди потом, когда он вернётся на вёсельном ходу, даже если и не станет там поджидать клиентов. Оставаться в одиночестве на этом, без единого деревца пустынном берегу, сильно не хотелось… А дальше – Ты знаешь, я в дневнике записала.
БОГ АТТАМ: – Детка, и ты бы так и сделать, а? На ходу из корабля выпрыгнуть?
Т: – Ну, я уже наощупь нашла ручку двери и кнопку отстёжки ремня. Правую руку на ней держала и ждала удобного момента. Даже не подумала, что ремень мог не отстегнуться, а дверь не открыться.
БОГ АТТАМ: – Железные нервы у тебя!
Т: – После слалома по склону, и желобов над пропастью, я представь Себе, уже вошла в роль каскадёра! Ну, и когда-то надо же было леди покинуть этот дилижанс, а то кобыла устала…
БОГ АТТАМ: – Ты Нас ужасно развеселила!!! Как Мы раньше не догадаться, для свой Корабль придумать такие нежные имена!
Т: – Да?!))) По-моему, для слова «нежные», Ты кавычки забыл показать.
БОГ АТТАМ: – У ты в диаграмме кавычки не предусмотрены, и Наши улыбки – тоже. Остались только воспитательные знаки!!!!
Т: – В такие приключения меня втянул, и за кавычки упрекаешь? :-)))!!!
БОГ АТТАМ: – Нет Нам дела, до неправильные кавычки! Главное, ты живая Нам тут шутишь, детка!!!
Т: – Ну, теперь убедился, Аттам, что не было у меня никакого умысла угонять или портить Твой автопарк?
БОГ АТТАМ: – Наоборот, благодаря ты, у Нас теперь два корабля! Второй срочно пришлось материализовать для перехвата беглянки! :-))!!
Т: – Мне честь! Я создала мотивацию для удвоения Твоих богатств! :)! Только удивляюсь, кто выбрал мне этот маршрут для ралли? Такими были условия инициации перед присвоением статуса? Для проверки смелости ученика?
БОГ АТТАМ: – Детка, все проверки ты прошла в своей обычной жизни на Земле, и тут Мы надеялся торжественно вручить тебе статус референта, а ты сбежала из-за своя стеснительность! Чуть до инфаркта Мы не довела!
Т: – Извини, пожалуйста! Ни одной мысли там не мелькнуло, что праздник на холме в мою честь. А когда в Твоём доме меня назвали вечным странником, то по слову и по мысли пришлось срочно уйти в странствия. Слава Богу, они завершились дома в мягкой постели. :-))
БОГ АТТАМ: – И ты не желаешь уже странствовать?
Т: – Думаю, что пешими и лыжными походами по тайге я бы ограничилась. Или велосипедными – до дачи и обратно. Тут тоже можно экстрима выше крыши найти, если потребуются новые испытания в смелости.
БОГ АТТАМ: – Мы учёл. А чему в дневнике сразу не написала всё, что сейчас рассказать?
Т: – Помнила сон смутно, фрагментарно. А Ты сказал: – «удумай!». Это слово у нас с нехорошим значением – хорошее удумать нельзя, только плохое. А я ничего плохого не удумывала, и стала чувства свои вспоминать – зрительные, слуховые и осязательные. И с ними всплыли мысли. Без них же ни одно действие не совершается. Практически всё вспомнила до мелочей. Одного не поняла – как я попала за руль этого механизма?
БОГ АТТАМ: – Можно Нам пока не раскрывать секрет? Ты ещё не готова повторить вмещение с материализация.
Т: – Можно!!! :-)) Мне достаточно знать, что меня не тёмные украли, а Бог! А то я заволновалась, что была марионеткой в чьих-то недобрых руках, запрограммировавших это транспортное средство для теракта с моим участием.
БОГ АТТАМ: – Детка, не всякий муж сделал бы так, как ты! Это же, надо! Воздушную железную дорогу мыслью создать для космического корабля, у которого ни руля, ни колёс, ни троллей никогда не было!
Т: – Смеёшься надо мной, да?! Как, это – не было? Я же видела, две нитки разрезанных вдоль стальных труб, и цвет у них был как у обычного чёрного проката. А на соединительных стыках при проходе опор, отчётливо был слышен грохот и ощутимый толчок под днищем. Меня там левым боком постоянно на корпус машины кидало. А руль? Я что, его тоже придумала? Как бы я тормозила змейкой на спуске?
БОГ АТТАМ: – Детка, ты не придумала, а материализовала их мыслью! Ты, оказывается, умеешь делать материализацию в тонком мире! И на Земле научишься!
Т: – Там что, материализация моментально получается? А здесь – думай, не думай, а сколько ни представляй себе нужный предмет, от мысли он не появляется. Сколько раз пробовала, и ни-че-го! Легче руками сделать, или денег накопить и купить.
БОГ АТТАМ: – Учись сильно желать. Во сне ты сильно желала жить. И всё, чего Мы никогда на корабль не ставить – ручка для двери, кнопка свет зажигать, ремень пристяжной, руль и чтобы дверь распахивалась, по желанию твоему появилось. Тебе было очень нужно, и оно материализовалось.
Т: – А Тебе мои материализации что, в корабле не нужны?
БОГ АТТАМ: – Ну, Мы делаем нужное на время, пока есть потребность. А когда нет нужда, зачем лишние предметы? Тесно от них. Тогда их развоплощаем, и материя в запас – пригодится ещё на что-нибудь в следующий раз.
Т: – Выходит, я твой корабль испортила? Тебе это всё ненужное?
БОГ АТТАМ: – Не печалься, Мы уже лишнее давно убрал.
Т: – Спасибо! И дверь убрал?
БОГ АТТАМ: – Нам стены не помеха, детка. Без неё герметично быть климат внутри.
Т: – Совсем без двери Тебе удобней? А руль? Он у меня сенсорный получился, под левой рукой сенсор выдвигал зеркало заднего вида…
БОГ АТТАМ: – Зеркало Мы оставил. И Богу иногда надо на себя посмотреть.
Т: – Понятно… А почему мне нельзя к воде прикасаться в тонком мире? В первый раз из-за неё все портиться стало, потом ты меня к запруде не пустил и я в корабле оказалась. А в третий – реку переплыть не дал.
БОГ АТТАМ: – Детка, ты же во сне путешествовала у Нам, тело дома на диване спи. И как бы твоя душа в него смогла вернуться, если от вода у ты бы Серебряная Нить испортиться?
Т: – Вот, оно что! У меня во сне всегда срабатывает внутренний запрет окунаться в воду… И когда учитель в сельском доме увидел мои мокрые руки, то решил быстренько отправить неразумную на землю, в материальное тело?
БОГ АТТАМ: – Да, и тогда Мы уже вокруг ты корабль материализовал. Сам собирался ты домой доставить и убедиться, что всё в порядке. Ну, не ожидал от женщина смелости незнакомая техника завести и умчаться!
Т: – Ты что, мне не веришь?! Ничего я не заводила! Он сам поехал! На ручник надо было ставить машину на парковке! Или на противоугон от дурака!
БОГ АТТАМ: – Хорошая мысль! Уже сделаем там ручной тормоз!
Т: – Если б он был, мне бы не пришлось изображать слалом на спуске к реке. А почему я к Харону так стремилась?
БОГ АТТАМ: – Обнаружив твой побег, Мы дать оповещение всем, кто Наш корабль с ты заметит, срочно Нам сообщить. Харон и заметил, когда ты только начать воздушный подъем, а затем спуск к реке. И спрашивал, что делать? Нельзя ему живых через реку перевозить. Мы сказал, сейчас Сам буду, задержи её или испугай, чтобы в лодку не вошла.
Т: – То есть, печально закончился бы мой каскадёрский трюк, выпади я из двери в воду?
БОГ АТТАМ: – Твой план Нам быть неизвестен. Нельзя было допустить, чтобы ты в лодка Харона вошла, или вместе с кораблём в реке быть, а не на берегу. И сама пропадёшь и корабль испортится, если утонет вместе с ты. А ты правильный план придумала – прыгать на сушу, а не в воду. Но там почва неровная, могла стукнуться.
Т: – Ничего! Я не об камень, а об Тебя стукнулась!! :-)) Да, так, что из глаз зелёные искры полетели! Повезло, что на родную подушку приземлилась!!!
БОГ АТТАМ: – Ну, Мы старался, детка!!!
Т: – Смеёшься? Маятник танцует в руке!
БОГ АТТАМ: – Если ещё у ты есть вопросы, задавай.
Т: – Есть. Кто была эта бабушка, назвавшая меня вечным странником? Она мать Тебе или Богоматери? Откуда она меня знает?
БОГ АТТАМ: – Никакая не мать! Это непримиримый враг для Аттама, Матери, Иисуса и тебя – тоже.
Т: – Эта женщина Сатана, что ли??
БОГ АТТАМ: – Да! Облик он принимает любой – хоть женский, хоть мужской, хоть животного, хоть насекомого.
Т: – Помню-помню! В облике насекомого я с ним встречалась наяву. И что, ему есть пропуск в Твой дом?
БОГ АТТАМ: – Даже не знаю, как пробраться умудрился!
Т: – Я особой враждебности от неё не почувствовала. А Ты говоришь враг… А почему у меня настало облегчение на душе, когда эта бабуля съела салат, приготовленный для учителя на холме?
БОГ АТТАМ: – Она уничтожила у тебя канал связи с Мы. У ты память о Боге исчезай, и Мы перестал слышать твои мысли. Тут же забеспокоился, и пошёл в дом тебя искать. Нашёл, обрадовался, а увидел, как ты руки в вода моешь, понял, что надо ты срочно на землю возвращать. Серебряная нить у тебя ещё была видна, но уже от Нашего сердца обрезанная посередине между ты и Мы. Потому и Нам не сразу стало заметно, и тебе осталось уже не больше часа жить в материальном теле.
Т: – Вот, оно как? Не в лоб, так по лбу? На холме Ты избавил меня от якоря Сатаны, зато в Твоём доме он решил отомстить? Я ведь, взяв у этой бабули пустую посуду от салата, вымыла её водой, на кухне под краном, на её глазах… И это было раньше, чем фотографию увидела.
БОГ АТТАМ: – Ну, вот и объяснение! Ты сделала это по гипнотическому повелению врага Нашего, а когда он увидел, что подействовало, внушил тебе программу смерти и путь к Харону. Нам твои мысли стали не слышны, и ты Наш зов перестала слышать и узнавать. Пришлось Нам тебе розыск делать по всему тонкому миру! На самом нижнем уровне нашёл!
Т: – Странно! Моя дорога долго на подъём шла, только с перевала на спуск. Выходит, я там перешла границу между жизнью и смертью?
БОГ АТТАМ: – Да, там. И было удивительно, что ты на спуске так смело ехай. Не понимала, что ли, как там смерть близка?
Т: – Не понимала! Облегчение почувствовала, что путь над пропастью закончился.
БОГ АТТАМ: – Понял! Нам срочно надо ставить стражей страха и на спуске! Чтобы дети дорожили своей жизнью до самого Стикса!
Т: – А стражи, получается, меня пугали только до перевала? А потом отпустили?
БОГ АТТАМ: – Да. Зона их влияния закончилась.
Т: – У меня есть ещё один вопрос. Каждый уровень тонкого мира соответствует тонкому телу у человека. В каком тонком теле я была в этом сне – на холме, в сельском доме и у реки?
БОГ АТТАМ: – И на холме, и в доме Нашем ты была в Астральном двойнике Духовного и самого верхнего своего тела, а у Харона – уже в Интуитивном теле. Половину энергии жизни уже потеряла. Даже Нас не узнала там. И Мы не до уговоров и церемоний стало – срочно спасать детку надо. Схватил в охапку и в тело вернул, а пока не проснулась, новую Серебряную нить восстановил. Ты почувствовать боль, когда проснуться?
Т: – Не было боли, только весь правый бок, на котором спала, онемевший был, словно там кровоток остановился. Но быстро прошло, как только поменяла позу.
БОГ АТТАМ: – Вовремя успел!
Т: – Спасибо, Аттам! Благодаря Тебе я и жива до сих пор! Ведь и после этого случая меня заманивали в ловушки тонкого мира, так что не будь Твоей защиты, не было бы уже у Матери аватара.
БОГ АТТАМ: – Ну, а для Нам этот случай тоже уроком был. Мы тогда дождался, чтоб ты снова засни, и забрал ты снова на Мантрейю. Не помнишь, тебе в ту ночь снились другие сны?
Т: – Снились… Но понимаешь, у этого сна было не смешное продолжение. Деревенский дом и его обитателей я увидела ещё раз, когда снова заснула в ту ночь.
БОГ АТТАМ: – Ну-ка, расскажи!
Т: – У меня записано. Лучше вставлю из дневника и прочту.
