31 января 2012 г.
Изменение тона серебряных колокольчиков и тонкие иголочки по телу внеурочно вызвали меня к маятнику:
– Рем. А у Нас к ты есть вопрос. Почему твоё стихотворение «Отец» посвящено Астафьеву – он же не отец для ты? – спросил Учитель Рем.
Интересно, чем Ему стихотворение не угодило? Может я провинилась в чём-то? Поди, знай! Никогда не известно, когда и на какую тему Бог устроит мне испытание!
– Я написала его, когда прочла повесть «Так хочется жить» в книге «Весёлый солдат», подаренную мне Астафьевым.
Она тронула меня тем, что у героя повести – Коляши Хахалина, было много совпадений с фронтовой биографией моего отца. Словно прототипом героя у Виктора Астафьева был мой папа.Во всяком случае, Астафьев так хорошо знал и описал в деталях боевой путь моего отца, будто они служили вместе.
– Ты была знакома с Астафьевым или такое у тебя воображение? – строго, словно желая уличить, продолжил вопрошать маятник.
– Немного знакома. Осенью 2000 года мы с моим мужем Виктором, были у него в гостях в селе Овсянка под Красноярском. Там он родился, и находил уединение для литературной работы в последние годы жизни, – сдержанно пояснила я.
– У ты хватило наглости напрашиваться в гости к такому увлечённому работой писателю?
Таких грубостей прежде у Бога не наблюдалось…
Никак сердится?! За что?... И сильно сердит?
– Он сам пригласил нас к себе. Сначала Виктора, а после и меня, как поэта. Он не знал, что я супруга Виктору. Фамилии у нас разные, – объяснила я вежливо.
И подумала, что и нам тогда это было неожиданно и необычно. Говорили, что он даже жену там видеть не желал. Чтобы дом в Овсянке – святая святых и творческая мастерская писателя, живого классика, однажды распахнул двери для нас?
– Да? Нам ты совсем неизвестный поэт. Он что? Читал твои стихи? – странное покачивание маятника выражало удивление.
На всё воля Божья… Ему я неизвестный поэт. Если при жизни следа не оставила, после – не вспомнят. Неизвестный поэт – мёртвый поэт. Ну и что? Вешаться по этому поводу я не собираюсь…
Впрочем, какой я теперь поэт? Тираж раздарила, все четыреста экземпляров канули, как в болото… Пару человек отозвались доброжелательно, остальные промолчали. Может даже книгу не открыли… Да, надо же ответить на вопрос…
– Вероятно. Их опубликовали в красноярском альманахе «Енисей» летом того же года. Номер был посвящён 120-тилетней годовщине со дня рождения Сталина и возмутил Астафьева. Он сильно не любил Сталина.
...Отголоски этого скандала просочились в газеты. Был публичный отказ Астафьева состоять в членах Союза Писателей России, под чьим покровительством издавался этот альманах. Помню даже интересный заголовок у статьи в краевой газете: «Я буду ходить к вам в гости».
Но, видимо, и обида не помешала ему заметить в этом журнале мои стихи и повесть Виктора. Возможно у Астафьева были дружеские контакты с редакцией альманаха. Иначе откуда бы он узнал наш адрес и телефон? Мы указывали его в рукописи для ответа из редакции. Если докопался до рукописей, значит заинтересовался. У Виктора действительно интересная проза.
Тогда я не знала, что редакция альманаха и Союз писателей в Красноярске живут в одном Доме литераторов. Из библиотеки села Овсянка посылкой нам прислали в подарок только что вышедшую книгу «Весёлый солдат» с автографом Астафьева. А предварительно позвонили на домашний телефон, известили о посылке, и передали приглашение: Виктор Петрович Астафьев желал бы с нами побеседовать. Спросили, не смогли бы мы приехать на краевой симпозиум литераторов? Мы конечно согласились. И стали готовиться к поездке.
– Нам интересно: какие там были стихи? – продолжил выпытывать Учитель.
– Сейчас я уже не помню, но думаю, не самые лучшие. Это было в начале пути, когда я только училась стихотворным приёмам и лаконичности.
– У ты сохранилась эта публикация?
Никак не могу догадаться, каким боком этот разговор касается учёбы в Школе Бога.
– Ну, наверное, где-то в шкафу лежит журнал. Найти? Ты желаешь доказательств?
– Да ты сама – Нам лучшее доказательство! Хоть одно Нам назови тут, – уже миролюбиво сказал Учитель.
– Прочти «Росток на автостраде»[1].Оно опубликовано на первой странице в блоге «Моего Мира», там же где и «Отец». Оно мне до сих пор нравится. И по некоторым косвенным признакам похоже, что его заметил Астафьев. Правда, мне он об этом не сказал.
| [1] Текст его приведён выше. Там, где я только завела свой блог. |
– Мы нашёл в твоём блоге и читал. Нам надо быть ещё ты прочти сама. Желаем знать, как ты его чувствовать, – предложил маятник.
Пришлось искать в компьютере архивный файл рукописи книги. Нашла. Открыла. Прочла мысленно…
– От Нам это быть очень сильные стихи. Ты уже тогда была Нам умней, чем желаешь казаться сейчас, – не то похвалил, не то сделал выговор Учитель. – Мы неясно. Ты с себя его писать или о траве?
– Любой поэт пишет с себя. О траве или о птичках, какая разница? Стихи – это голые чувства, облачённые в рифмованные образы.
Терпеть не могу, когда препарируют стихи. Как, да почему, да что ты имела ввиду?..
– Эй, и ты Нам так чувствовала себя тогда?
Похоже, Учитель изо всех сил делает вид, что мои мысли Ему не слышны. Что же Ему все-таки надо?
– Я и сейчас так чувствую.Трава в трещине асфальта – только иносказание.
– Да? У-у! Ну ладно… Ты можешь Нам сейчас вспомнить та встреча с Астафьевым? Мы желаем проверить твоя честность. Нам есть у ты вина за невыполнение обещанное ему.
Ну, наконец-то! А то всё вокруг да около… Но в чём я виновата? В том, что он умер уже, когда у меня книжка издалась?
– Я не считаю себя виновной.
– Ну-ка, вспомни Нам, что ты была должна и почему не сделала?
Вот настырный, докопался…
– Это долго объяснять, – отговорилась я, не считая нужным пускаться в объяснения.
– Ничего, детка. Мы имей терпение, и время у Нам много. Расскажи, а лучше напиши здесь, как у ты была встреча. В деталях! И картинах! Нам это будет тогда документ для Кармический Совет. И впредь Нам есть пожелание: пиши Нам свои мысли и вопросы в конспект вместе с Нашими ответами. Это научит ты дисциплине мысли и слова. Слишком много хаоса Нам у ты в голове!
– Извини, Учитель. Полный контроль мыслей мне пока не под силу. Я на уроках стараюсь… А что, в свободное от бесед время они тоже Тебе слышны?
Пусть признается честно, что теперь всегда за мной следит, подумала я попутно.
– Ты что, думаешь, вышла из поля, и Нам нет нужда делать для ты защиту? Нам твои мусорные мысли мешают быть у чела охрана неуязвима. Ну, всё. Хватит перечить Нам. Пиши!
Ого, тон приказа! Придётся подчиниться.
– Тогда прими мою исповедь, – чуток схитрила я.
Надо же! Не заметил?! Или потом за всё сразу отыграется?
Ладно… Сам напросился…
Теперь терпи нудный пересказ давнего эпизода из жизни никому не известного поэта.
